Игорь Тихорский - Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]

— Здесь все темно. — Акимыч нахмурился. — Понимаешь, никто ни в прокуратуре, ни в следственном отделе не знал, что Шалыгин работал на меня. И кликуху его — Ласточка — тоже никто не знал. Как его вычислили?..

— Прокололся где-то, — предположил я.

— Возможно, да только что же ему — жизнь не дорога? Однако посмотрим. Да! Вот еще что! Завтра у тебя выходной, говоришь?

— Да, вроде отмазала меня Тамара на пару дней.

— Тогда вечерком, после рабочего дня, зайди в Управление, пройдись по картотеке анонимных авторов. Посмотришь почерк. Образец — ксеру с той долларовой бумажки — возьмешь с собой. — И Акимыч протянул мне сувенирный доллар с надписью на обороте «Не забудь отца радного». — Лишних людей посвящать в это дело не стоит. Вот вроде и все. И старайся, Славочка, выслуживайся. Тебе очень нужно к Михальченко поближе быть, с друзьями его познакомиться, одним словом, сам знаешь…

На том мы и расстались. Правда, как я ни отнекивался, «Столичную» Нина Александровна обратно мне в сумку засунула. Так что дома я вернул бутылку в Асин тайник и избежал таким образом очередных упреков в пьянстве и тайном распутстве.

На работу я вышел аж пятого января благодаря стараниям Тамары, которая в красках описала мою битву с хулиганами директору, и тот разрешил мне еще пару дней посидеть дома, чтобы явиться, как он выразился, по словам Тамары, представительным и свежим, как и положено заведующему отделом рекламы и реализации. Тут я малость прибалдел. Тома рассмеялась и показала приказ, по которому выходило, что с 3 января господин Шестов С. А. становится начальником, правда, без права обладания акциями фирмы. Но этот сюрприз — еще полсюрприза. Следующим пунктом приказа с работы увольнялся господин Власов Н. П. за несоответствие занимаемой должности, выразившееся в пренебрежении своими прямыми обязанностями. Коля Власов был экспедитором, и Тамара мне наконец-то сообщила, что это он подговорил своих дружков избить меня, потому что давно уже ухлестывал за ней.

Такой поворот событий должен был по идее меня устроить, но исчезновение Коли почему-то огорчило. Мне бы хотелось, чтобы его экспедиторская деятельность проходила у меня на глазах. Причину такого желания я и сам себе толком объяснить не мог.

Ну что ж, назвался груздем…

Виталий Алексеевич велел мне изучить все контракты, прозондировать настроения книгопродавцев, выяснить в бухгалтерии, какие у кого перед нами обязательства, и налаживать новые связи, в чем он как директор обещал всяческое содействие.

— Вашу трудовую книжку я просмотрел. Да и рекомендации у вас хорошие. Сам Басаргин поручительство дал. А пока можете идти домой, поскольку с завтрашнего дня у нас рождественские каникулы до девятого января. А коли дома сидеть без дела скучно, возьмите с собой пару папок. Поизучайте. Но… — тут Виталий Алексеевич сделал паузу, — восьмого числа милости прошу ко мне домой. Соберутся все начальники отделов, фирма у нас небольшая, Рождество — праздник семейный. Вот и отметим его в тесном кругу, по-родственному.

Шел я с работы совершенно в разобранных чувствах. К тому же не давала сосредоточиться болтовня Томы. Прощаясь на Техноложке, Тамара очень мило, но не без значения чмокнула меня в щеку и, сказав «до встречи, рыцарь», умчалась в свое Автово.

А я два дня все прикидывал и так и эдак: зачем я понадобился Михальченко? Но так ничего и не придумал.

Восьмого после долгих консультаций с Асей я надел серый костюм, купленный два года назад за бесценок в одном из магазинов Армии Спасения в Штатах, где гостил у приятеля из эмигрантов «третьей волны», и, нацепив галстук-бабочку, сварганенный Асей из модного некогда галстука, отправился к Михальченко, прихватив по пути три скромненькие розы по десять тонн за каждую для хозяйки дома.

Обитал мой директор на Петроградской неподалеку от дома покойного Николаева.

У входной двери я назвал себя в сетку домофона, замок щелкнул. Дверь квартиры на втором этаже была открыта, и, занимая весь дверной проем, меня поджидал Василий, однако не в камуфляже, как обычно любили сопровождать хозяина «гориллы», а… Боже мой, в смокинге! Звезда Голливуда!

Он провел меня в прихожую, где я снял куртку, при этом, пристраивая ее на вешалку, Василий как бы ненароком обшмонал карманы. Это мне не особенно понравилось, но я промолчал. Квартирка была перестроена по западному образцу, что называется «под люкс». Из прихожей я попал то ли в гостиную, то ли в кухню, где у правой стены элегантно сверкало нечто, напоминающее кухонные плиты. Именно во множественном числе, потому что отличить, где плита, а где стол, непосвященному было невозможно. На расстоянии двух метров от плиты стоял длинный стол. То ли обеденный, то ли для резки овощей и обработки мяса.

Слева у стены сверкала стойка бара, за которой распоряжался сам хозяин, в центре стояли диван и огромный круглый стол со стеклянной поверхностью.

Меня встретила хозяйка в черном платье на лямочках, что выглядело весьма эффектно и подчеркивало атласную белизну шеи и плеч.

«Эх, кабы не усы», — почему-то подумал я, затем расшаркался, вручил розы и даже приложился к ручке. После чего Милита Альфредовна плавно махнула рукой в сторону бара и распевно сказала:

— Стасик! У нас не стесняются. Виталик сделает вам любое пойло, какое бы вы ни измыслили.

Михальченко тут же предложил мне на выбор либо «Манхэттен», либо «Дайкири». На что я ответил, что пусть будут «оба два». И через несколько секунд передо мной стояли два бокала с коктейлями. Один я выпил залпом, насмешив хозяина, который заметил, что я, наверное, и вкуса не почувствовал. Я понял, что веду себя «не светски», засмущался и второй коктейль растянул минут на пять. Из гостей явился пока еще только начальник производственного отдела Григорий Михайлович с супругой, которые чинно потягивали что-то из высоких бокалов.

Хозяин прохаживался вдоль стойки, поддерживал разговор с ними и со мной.

Пользуясь тем, что пока встречать никого не надо было, ко мне подсел Василий.

— Ну как, Стасик, на новом подприще? — Он так и сказал «подприще». Очевидно, полагал это высшим шиком и одновременно выражением доверия.

— Да ничего, осматриваюсь.

— Осматривайся да присматривайся. — Он хитро подмигнул. — А то ведь неровен час придурок какой может неверно понять, как Колян. — И, заметив, что я непроизвольно потрогал правый глаз, рассмеялся. — Да ты не смущайся, такие придурки — исключение. Мы таких не держим. Хотя ты вроде тоже не растерялся. Они ведь тебя уложили уже, а ты ухитрился парочку пометить ручонкой своей. — И без перехода спросил: — Обучался где-нибудь?

— Чему? — простодушно удивился я.

— Рукопашному! В армии в каких частях служил?

— Не служил я. На кафедре военное дело долбил, после окончания автоматом получил младшего лейтенанта.

— Для лоха неплохо, — рассмеялся Василий, довольный неожиданной для самого себя рифмой, и пошел встречать очередного гостя.

Скоро все собрались, кое-кто успел уже принять кроме коктейлей пару рюмок чистой. Но за стол не приглашали.

— Пожрать-то что-нибудь дадут? — тихо спросил я начальника редакционного отдела Максима.

— Дадут, — ответил тот. — Жратвы здесь бывает много. Только Милита без своего «Пророка» за стол не сядет. А он чего-то задерживается.

Я внутренне напрягся, услышав знакомую кликуху, но, вздохнув, сказал:

— Так и напиться недолго, без мяса.

Наконец появился долгожданный гость.

Средних лет, весьма благообразный человек, с мягкой, даже, я бы сказал, чуть растерянной улыбкой, в очках. С ним была маленькая хрупкая женщина — носик чуть вздернутый, в веснушках, глухое платье в мелкий цветочек.

— Пастор Виктор, — представила его собравшимся Милита Альфредовна. — А это его очаровательная, несравненная супруга Галина. Галечка, оставьте своего муженька, присоединяйтесь к дамам.

«Это „Пророк“?» — ошеломленно подумал я. Да нет, чушь собачья. Тот ведь Мухаммед, или Магомет, или черт знает кто. А это просто заурядный свадебный генерал. У каждой богатой бабы должен быть свой «пророк». При этом я почему-то вспомнил последнюю русскую императрицу и Распутина.

Через некоторое время всех пригласили к столу в соседнюю комнату. Ох, что это был за стол! Все еще ошарашенный таким внезапным поворотом дела, я тем не менее не мог не оценить кулинарного богатства рождественского празднества.

В разгар застолья впорхнула Тамара, ее усадили рядом со мной, потеснив каких-то начальников.

После трапезы гостей пригласили осмотреть небольшую коллекцию живописи и икон. Даже я, мало понимая в искусстве, смог оценить вкус и финансовые возможности хозяина.

Тамара не отставала от меня ни на шаг, и я, честно говоря, был рад этому постоянству. Об искусстве она говорила мало, но ее характеристики гостей были довольно оригинальны и точны, как я позднее убедился: начальник производства Климов — толковый, знающий полиграфист, но слишком высоко ценит свой художественный вкус, а посему в первую очередь пропускает через типографию те книги, которые лично ему кажутся более качественными. Начальник снабжения Семенцов — всем снабженцам снабженец, достанет что угодно, хотя сейчас и доставать ничего особенно не надо, все в основном есть, но по части полиграфических материалов ему равных в городе нет. Второй человек после директора, если надо — полстраны объедет, а что нужно — привезет. «Его услугами и лично Виталий Алексеевич пользуется», — доверительно шепнула Тамара.